Время было медленным
Мое детство прошло в Москве в 80-е годы. Типичное советское детство: садик, школа, работающие родители, клятва юного пионера, уроки политинформации. Вечером «Спокойной ночи, малыши!». Программа «Время», гонка вооружений. Я панически боялась ядерной войны. Холодела, услышав гул самолета. Этот страх отравил мое детство. А летом мы уезжали в деревню, на волю, и это было настоящее счастье.
Я много пишу о деревне, о берегах, поросших чабрецом. О бабушке пишу, о купании в тазу, о полевых цветах. Время было медленным, полным, светлым, как наша детская река, Красивая Меча.
И страх перед атомной бомбой растворялся в летней безмятежности.
А потом оказалось, что детское счастье – это неисчерпаемый источник силы. Мне сейчас сорок два года, и я до сих пор от этого источника питаюсь. Благодаря маме мы с братом полюбили чтение. Во-первых, мама читала нам вечерами, а во-вторых, она умела так интересно рассказать о книге, что мы рвались читать сами. У моего восьмилетнего сына Макса такой страсти к книгам нет. Сейчас у детской книги есть много сильных конкурентов: прекрасные приключенческие и познавательные мультфильмы, образовательные передачи, видеоигры, Youtube, комиксы, аудиокниги. Но мы с ним, конечно же, читаем. Сын говорит и читает на русском и на английском, так что выбор книг у нас большой.
Детей не было, а любовь была
Я бы сказала, что сын появился у нас от избытка любви. Я к тому моменту уже лет пять занималась благотворительностью и знала о проблемах сиротства не понаслышке. Кстати, у многих моих коллег из благотворительного сектора есть приемные дети – у директора фонда «Созидание» Лены Смирновой четверо самодельных, а пятая дочка – приемная. У Оли Свешниковой, директора фонда помощи детям с миодистрофией Дюшенна, четверо приемных детей. А у нас детей не было, а любовь была, вот мы и усыновили Максима. Ему тогда было девять месяцев.
Сложным в усыновлении было примерно все, притом что в России одна из самых быстрых и простых процедур усыновления.
Технически справки собрать несложно, сложно на каждом этапе знать, что твоя судьба зависит от настроения тетеньки, эту справку выписывающей. Тетеньки попадались разные, но хороших было больше. Сотрудница одной из опек, Татьяна Степановна, спросила, есть ли у нас предпочтения насчет ребенка. Мы пожали плечами: нам хотелось малыша до года, вот и все предпочтения. И Татьяна Степановна сказала, что в их доме ребенка есть прекрасный мальчик, но он не славянин и поэтому ему никак не удается найти родителей. Ну, мы его и забрали. Сейчас я не ощущаю себя «приемным» родителем. Я просто родитель, мама.
Арт-проект для Макса
К смене образа жизни я привыкала с громким скрипом, но это было связано не с приемностью, а с физическими тяготами материнства – с отсутствием сна, тишины, времени. Приноровились мы где-то за полгода. И ребенок в нас поверил. Первые месяцы он не воспринимал нас как своих собственных взрослых и не привязывался.
Дети в доме ребенка привыкают к тому, что взрослые постоянно сменяются, за день малыш видит 8–10 взрослых, которые его кормят, осматривают, укладывают, переодевают.
У детей нет возможности привязаться к кому-то одному, и малыши просто закрывают свое сердце для привязанности. А потом, попав в семью, долго-долго отогреваются.
С усталостью я справлялась, опираясь на семью и друзей. До появления Максима я была активно включена в социальную жизнь, и мне было важно, чтобы моя связь с друзьями и коллегами не прерывалась. Народная тропа в наш дом не зарастала. Ну и мой способ выживать – это творчество, поэтому я развлекалась, придумывая Максу занятия, книжки и прочие арт-проекты.
Когда ему было полтора года, мы с ним замутили проект «Максим иллюстрирует классику».
Я вырезала из картона всякие фигурки, а Макс клеил их на большой лист ватмана. Потом он рисовал на ватмане каляки-маляки, а я смотрела, на что это похоже, и давала картине название. Например: «Анна Каренина решила в последний раз прокатиться на поезде». Или «Дон Кастанеды жарит на костре бородинский хлебушек».
Макс пошел в год и к полутора стал неплохим ходоком, так что мы с ним много гуляли, катались на трамваях, ходили по кафе и магазинам, болтали всякие глупости. У нас это называлось «поиски приключений». Детские площадки я не люблю, туда Макс ходил с папой. Под Новый год мы с фондом «Старость в радость» собирали подарки для домов престарелых, с двух лет я брала Максима с собой, потому что атмосфера деятельного добра целительна, пусть он даже ничего тогда не понимал.
Глупенькие стишки
Еще до появления Макса я стала готовить свою голову к материнству и усыновлению. Мы собирали документы, бегали по инстанциям, а я писала про себя колыбельную будущему ребенку. Хорошая получилась, но я ею не делюсь, мы с Максом решили, что эта колыбельная будет только наша. Она как-то здорово успокаивает и его, и меня. А потом я стала придумывать для него коротенькие стишки, прибаутки – это у меня от маминой мамы, она обожала рифмовать, любила словесную игру.
Разумеется, я не считала себя поэтом, а просто развлекала себя и ребенка. А муж, который, кстати, был настоящим взрослым поэтом, настоял, чтобы я эти прибаутки записывала.
И я, поотпиравшись, начала записывать и выкладывать их иногда в Живом Журнале. И вдруг мои глупенькие стишки стали популярными.
Одним из первых было стихотворение про апельсин. Я придумала его на ходу, чтобы развлечь ребенка, сидящего на горшке. Правда, при публикации я первые строчки выбросила, там было: «Кто сидит на горшке, С грустной думою в башке». Из всего, что я написала за первые два года материнства, получилась книжка «С неба падали старушки». Ее нарисовала художница Юлия Сомина. «Старушек» наших раз пять допечатывали, а недавно переиздали в новом формате.
Все произошло так быстро, что у меня даже нет какого-то творческого пути, о котором не стыдно рассказать. Просто валяла с ребенком дурака.
У меня, естественно, есть «синдром самозванца», но за пять лет писательства я как-то к нему притерпелась. Сажусь писать, его на соседний стульчик сажаю и работаю. Так мы с синдромом написали тринадцать книг и семь из них уже издали.
Мама вышла в Интернет
Мою жизнь соцсети улучшают. Я экстравертный интроверт: мне нужно общение и взаимодействие с людьми, но люди меня утомляют. Я люблю своих друзей и всегда рада их видеть, но вот такая у меня нервная система, от живого общения быстро перегружается, легко истощается. Поэтому соцсети для меня – идеальный вариант коммуникации. Что не отменяет, конечно, встреч, гостей, совместных планов и путешествий. Плюс ко всему соцсети – это мой рабочий инструмент, я постоянно получаю от читателей обратную связь, не дожидаясь выхода книги. Иногда стихи разлетаются по Сети, теряя авторство, – это значит, что удалось написать что-то очень актуальное.
Я – НОВОСТЬ
Мама дома?
Мамы нет.
Мама вышла.
В интернет.
Мама ищет
В интернете:
Как дела
На белом свете.
Кофе пьет,
Глазами Водит –
Что там в мире
Происходит?
Мама, я тебе
Скажу!
В мире
Я происхожу!
До недавнего времени Макс к моей работе был равнодушен. Ну, писатель и писатель. Он, скорее, удивлялся, что не все книги на свете написала я. Перелом в его отношении наступил этим летом. Я взяла его на встречу с детьми, которая проходила в библиотеке им. Некрасова.
Людей пришло много, меня очень тепло принимали, дети смеялись, хлопали. И тут-то Макс осознал, что на мое внимание претендуют какие-то посторонние дети.
Поэтому, как только я начала подписывать книги, он протолкался ко мне сквозь очередь и намертво ко мне приклеился, чтобы всем было ясно, чья это мама. Родители иногда спрашивали, можно ли меня сфотографировать с их ребенком, и конце вечера Макс удовлетворенно сказал, что не успел влезть только в один кадр. До критики моих стихов дело пока не доходило, но были случаи плагиата. Макс садился писать стихи и записывал мои. Уверяя, что он просто написал точно такой же.
Травли Net
Антибуллинговый проект «Травли Net» возник из темы инклюзии. Моя подруга Ольга Журавская пять лет была президентом фонда «Галчонок», который помогал детям с особыми потребностями учиться в общеобразовательных школах. Это требует много труда. В школе должен быть ресурсный класс, где ребенок с особыми потребностями сможет перезагрузиться. Ребенку нужен специально обученный сопровождающий – тьютор. Тьютор полностью включен в процесс обучения и коммуникации ребенка с другими детьми.
Занявшись инклюзией, мы начали вникать в то, как живет современная школа. В последние годы в России было несколько громких случаев со школьным насилием, с подростковыми суицидами, с избиениями инвалидов, были эпизоды чудовищной жестокости со стороны детей.
Оказалось, что школьная травля была и остается огромной нерешенной проблемой, психологическому и физическому насилию в школах ежедневно подвергается около 10% учеников. Это примерно миллион наших детей.
И ни учителя, ни родители, ни школьная администрация не знают, что можно сделать.
Мы решили потихонечку эту ситуацию менять, разрабатывая антибуллинговые методики, юридические инструменты, оказывая информационную и психологическую поддержку семьям и школам.
Работы, если честно, непочатый край, и у меня иногда руки опускаются, когда я вижу, как много усилий нам придется приложить для того, чтобы насилие в школах и в головах стало недопустимым.
Проекту нашему нет пока и года, но мы собрали команду сильных экспертов в области образования и психологии. Это Екатерина Мень, директор Центра проблем аутизма, Людмила Петрановская, известный психолог, Елена Альшанская, президент фонда «Волонтеры – детям-сиротам», Ольга Журавская и Ирина Пудовинникова, специалисты в области инклюзии. Мы выпустили мультфильм, объясняющий детям (да и родителям, наверное), что такое травля, чем травля отличается от игры. Мы разработали, напечатали и выложили у нас на сайте две методички о буллинге – для детей и для взрослых. Родители обращаются к нам за юридическими консультациями, и в этом нам помогает адвокат, доцент МГЮА Сергей Макаров.
Мы проводили и семинары, и лекции для родителей и учителей. А теперь будем работать над масштабом.
Планов на будущее много, и я горячо надеюсь увидеть результаты ещё при жизни. Максим меня спросил: «Это я вдохновил тебя на этот проект?» Я говорю: «Конечно, ты».
Фото: Анна Данилова (портрет) и из личного архива Маши Рупасовой
